Сообщество грустных дневников. Онлайн дневники
Главная » 2015 » Июнь » 2 » Технология счастья
Технология счастья
23:50
Погода за окном:прохладная
Настроение:ок Музыка в колонках:слушаю соловья за окном
Я рад тому, что живу, Я рад солнцу и рад дождю, Я один из тех, кто затерялся в толпе. «Крематорий» Был май. Весна в том году наступила рано. Давно уже отцвела удушливая черемуха, осыпались цветки с вишни и яблони и одуванчики явили миру свои задорные золотые шляпки. По вечерам пьяняще благоухала сирень, и вдохновенно пел соловей. Майская девочка всего этого не замечала, потому что была влюблена. В ее душе весна только наступила, и с оглушительным треском ломались вековые льды окаменелого нечувствия, неверия в собственную красоту и нужность. Влажные ветра приносили из неведомых краев запах перемен, которые она создала своими руками и пока не знала, стоило ли вмешиваться в волю провидения. Что из этого выйдет и выйдет ли… стало неважно – хотелось надышаться этим ветром, впустить в жизнь кого-то, узнать его реального, а не выдумывать о нем сказки. Она чувствовала его в этом городе, искала в толпе, но он не слышал ее безмолвного зова. Она нажала не кнопку и получила результат. Он не ждал ее, хотя был один и никого не искал. Он не понимал, что происходит и ним и с ними, но шел на сближение и проявлял инициативу. Когда его не было в сети, девочке становилось грустно. Она скучала по его новым для нее нежностям, наводнившим их переписку после первой реальной встречи, которая оказалась более чем скромной и никаких ожиданий не оправдала бы, если бы девочка чего-то ожидала. Она уже поняла, что настоящий он имеет мало общего с тем, которого она себе выдумала и когда он оказался рядом, испытала почти разочарование. Но в тот же вечер что-то повернулось. И когда его не было рядом, она скучала. Спокойно жила весь день, греясь и нежась в лучах этой странной любви, представляя, как вечером включит аську, и он почти сразу что-нибудь напишет. Неважно что. И он писал. Он и позвонить пытался на следующий после первого свидания день, но девочка отключила телефон, решив осмыслить впечатления. Почему-то не хотелось так сразу… опять чувствовать себя идиоткой и мучительно думать, что сказать. Она не писала ему первой, но первой прощалась. Забывала дома телефон именно тогда, когда он решался позвонить. Впрочем, решался – не то слово. Он уже не мальчик и явно не был влюблен, чтобы возникла необходимость на что-то решаться. Но и по ее сдержанности вряд ли можно сказать, как неровно дышит она к нему. Хотя к нему реальному задышала ровнее, чем к придуманному. То было наваждение. Потребность любить, желание тепла и ласки, столь естественное для всякого живого существа, особенно для женщины. Девочка расцвела, как майский тюльпан. Изменила прическу, сделала маникюр. У нее было много красивых и стильных вещей, которые она умело сочетала и всегда выглядела оригинально. Она слушала новый альбом Милен Фармер и его любимую книгу, героиня которой носила ее имя. А по вечерам качалась на качелях и переписывалась с ним в аське. Во второй раз они решили встретиться в воскресенье после шести – он даже в выходной работал. Девочка спровадила подругу, с которой отмечала день рождения и стала ждать звонка на скамейке у ревущего фонтана. Было жарко и многолюдно, плеер разрядился, и сидеть стало скучно. Он позвонил только в половине седьмого. Она сразу встала со скамейки и пошла куда глаза глядят, чтобы фонтан не мешал слушать его голос, чтобы никто не подслушал их разговора и не любовался ее улыбкой, из-за которой она толком ничего сказать не могла – губы так и разъезжались. Он не сможет прийти – только вернулся с работы и смертельно устал. Он как-то ласково называл ее, но она не расслышала – то ли «моя хорошая», то ли «лапочка». А она все как дундук: привет, пока. Нет привычки изрекать такие слова, равно как и слышать. Она расстроилась, потому что хотела увидеть его. И боясь и мечтая. Она бы слушала его голос до глухоты, но он говорил по существу. Она нежилась в этой любви беспечно и наивно. - Целую тебя, моя хорошая. - И я тебя… Еще неделя. Нажми на кнопку, чего же ты не рад? Потом все сломалось. Тебе больше не к чему стремиться? И еще неделю она не могла заставить себя выйти на связь, а он для порядка попытался искупить вину, но быстро плюнул на это. Найдутся другие желающие. Женщин на этой планете больше, чем мужчин, а он еще весьма хорош собой и материально обеспечен. По его убеждению, это – единственное, что волнует слабый пол. Найдутся другие. Бывшая жена, новая подруга. Новая никто, как оказалось, но мало ли таких? Двадцатилетних глупышек, готовых греть его постель. А девочка не верила, что в ее жизни могут быть другие. Она отдирала эту любовь от души, как плоть от плоти, ее корни крепко сидели в опустошенном сердце, а плодоносные ветви застилали глаза и не позволяли смотреть по сторонам и замечать кого-то. Аромат этого дерева любви туманил рассудок и не позволял даже выдумать кого-то другого. Девочка училась жить заново. И каждый шаг по новой дороге приносил боль, хотя по виду не скажешь. Мучительно ползло пустое лето, сменившись пьяной и одинокой осенью в пустой квартире. Почти незаметно, кривой синусоидой простучала зима, а весна, по своему обыкновению, сулила обновление и чистую страницу истасканной жизни. Снова наступил май. Рано зацвела черемуха, и запел соловей, но к середине месяца погода испортилась: небо заволокли тучи, поднялся ледяной порывистый ветер, запахло осенью. Сама природа велела: не вспоминай, не мучай себя. Это бессмысленно. Восемнадцать счастливых дней прошлого мая – будто в другой жизни и с другой ею. Она опять изменила прическу – точнее, усовершенствовала найденную. Стала еще привлекательнее, и почти не находилось людей, которые об этом умолчали бы. А он даже с днем рождения не поздравил. Она и не ждала, но вдруг… девятнадцатый был испорчен потому, что не поздравил Тот. Она решила, что Этот своим несостоявшимся звонком не испортит двадцать девятый – надо же когда-то поумнеть. И вообще хватит носиться с этим днем и своей любовью. Это не ее человек только и всего. А сочувствия… - Сколько их было надуманно! – говорила ее сестра, когда они грелись у мангала и пили ледяное вино. – И сколько людей реально нуждались в помощи, пока носился со своими домыслами относительно тех, кто этого не стоил. Она рассказывала, как после удачного дня на работе накупила в спаре целую телегу дорогущих продуктов, а за ней в очереди к кассе стояла бабушка на костылях с одной буханкой хлеба. Вера подождала ее и, превозмогая смущение, дала пятьсот рублей. Та не отказалась и не высказала ничего из передуманных сестрой отговорок – наоборот, пожелала всего наилучшего и жениха хорошего. - Надо было тыщу дать – она даже не посмотрела, реакция была бы та же. А я сгребла свои мешки, села в свой шикарный джип и покатила в свой шикарный дом, - глотая слезы, подытожила Вера, - и мне было так стыдно… А сколько раз девочка проходила мимо слепого дяди с гармошкой или безногого инвалида у перекрестка, потому что «не было мелочи». А почему обязательно мелочь? Почему не сотня, отсутствие которой она теперь и не почувствует? Теперь не для кого быть красивой и не за чем покупать десятую пару джинсов. А жить всегда есть для кого и всегда найдутся те, кто действительно в тебе нуждается… Май еще не кончился. В нем каждый день – событие или воспоминание. Пора цветения, которой не успеваешь налюбоваться. Песня, которой не наслушаешься. Много лет девочка хотела запечатлеть этот столь быстро ускользающий расцвет природы и никогда не успевала. Любимый ею сентябрь долго хранит свой багрянец в отличие от пылкого апогея весны. Не успела она и в этом году. Сначала долгая и непонятная усталость, потом резкая боль, таблетки, которые перестали помогать, апатия. В конце дня – скорая, утихшая боль, но подскочившая температура. Закрытая дверь, отрезавшая ее от внешнего мира и с собой только паспорт, телефон, ключи, тапки. Неверная дрожь и ужасающая сухость во рту. Счет пошел на часы. Операция, реанимация, пробуждение и снова боль. Бесконечная, острая, тянущая… и все та же невыносимая жажда, но пить нельзя. И после наркоза – его имя. Девочка знала, что могла умереть, хотя операция пустяковая. Но случиться может всякое. Можно от наркоза не отойти. И врачам доверять нельзя. А она совсем не готова, хотя столько раз примеряла на себя смерть и казалось, всегда помнила о ней. Знала, что никто ни от чего не застрахован, что и с ней может случиться всякое, но когда оно случается – всегда внезапно. Значит, придется так выжигать из нее всю скверну, все накинутое им тление и через смерть возвращать к жизни… Тяжелые муторные дни восстановления – бессилие, непривычная немощь, которая, казалось, останется навеки, и боль. Она никак не могла осознать, насколько близко подошла к ней смерть. Не успела ощутить ее тлетворного, обмораживающего дыхания. Герои ее фантазий, сталкиваясь со смертью, меняли свои жизни, что-то осознавали, пробуждались от сна неверия и начинали кое-что понимать. А как ей пробудиться к новой жизни? Мы тебя любим, мы тебя ждем. Она нужна, даже необходима. А что было бы с родителями, если бы медперсоналу пригодился оставленный ею при регистрации «телефон родственников» (она похолодела, услышав это словосочетание)? Пусть ей не верится, что жизнь только начинается и все еще впереди, но одной роковой ошибки, одной минуты промедления хватило бы, чтобы все оставить позади. А он никогда не узнал бы об этом. Почти кончился май. Отцвели вишни и яблони, тюльпаны и нарциссы. Только сирень и каштаны все еще радовали глаз, а по вечерам, когда девочка выходила покачаться на качелях, вернувшись из больницы в родительский дом, еще слышалась песня влюбленного соловья…
)