Статьи, стихи, очерки, письма, сочинения о грусти

24 января

Черт, черт, черт! Это снова случилось. Не знаю, то ли кричать от радости, то ли пойти и посыпать голову пеплом и надеть власяницу, что бы это ни значило. Тот, кто говорит, что кислота и трава не вызывают привыкания, тупой дурак, идиот и сумасшедший! Я сижу на них с июля, а пока я не употребляла, до смерти боялась даже думать о том, что хотя бы внешне напоминает дозу. Все это время я притворялась перед самой собой, что могу завязать.

Все тупорылые идиоты, которые думают, что просто балуются, на самом деле просто живут от трипа до трипа. После того как хоть раз попробовал это, жизни без наркотиков больше не существует. Она превращается в никчемное, бесцветное существование, в котором нет места гармонии. Она воняет. И я рада, что вернулась. Рада! Рада! Рада! Мне никогда не было так хорошо, как прошлой ночью. Каждый раз — это лучший раз, и Крис чувствует то же самое. Вчера вечером, когда она позвонила и попросила меня приехать, я поняла, что случилось нечто ужасное. Ее голос звучал так, словно она не знала, что делать. Но когда я приехала и почувствовала этот невероятный запах, просто села на пол в ее комнате и стала плакать и курить. Это было прекрасно и замечательно, мы так долго жили без этого. Я никогда не смогу выразить, насколько это здорово.

Потом я позвонила маме и сказала, что останусь у Крис, потому что она немного подавлена. Подавлена? Никто в мире, кроме наркомана, не знает настоящего антонима к слову «подавленный».

26 января

Крис чувствует себя немного виноватой, но я счастлива, что мы вернулись и снова принадлежим миру! Мир принадлежит нам! Бедный добрый Джордж, ему придется испить всю чашу до дна. Он заехал забрать меня после школы, но он мне больше совершенно неинтересен. Он не нужен мне даже в качестве шофера.

30 января

Сегодня разговаривала с Лэйном, он замечательный! Он нашел новых поставщиков и может достать мне все что угодно. Я сказала, что мне нужно что‑нибудь бодрящее. Кому нужен депрессняк, когда можно взбодриться, верно?

6 февраля

Жизнь стала прекрасной! Время кажется бесконечным, а все остальное проходит так быстро! Мне это нравится!

P. S. Мама рада, что я «вернулась», ей нравится, что мне часто звонят. Чего еще желать?!

13 февраля

Вчера вечером Лэйна замели. Не знаю, как на него вышли; наверное, он слишком много толкал этим своим хиппующим девчонкам‑малолеткам. Хорошо, что меня с ним не было. Хоть мои родители так милы, наивны и невинны, они не позволяют мне в будни задерживаться допоздна. Они хотят защитить меня от плохого дяди. Думаю, с Лэйном все будет в порядке. Ему только исполнилось шестнадцать, так что вряд ли его ждут серьезные проблемы, может, просто дадут по рукам.

18 февраля

Наш источник отчасти иссяк, из‑за испытательного срока Лэйна, но мы с Крис очень находчивые. Мы все равно справляемся.

Думаю начать принимать противозачаточные, это гораздо легче, чем волноваться каждый раз. Готова поспорить, противозачаточные достать гораздо труднее, чем наркотики, это еще раз доказывает, насколько извратился этот мир!

23 февраля

Дорогой Дневник! Bay! У Крис вчера был обыск! Ее родителей и тети не было дома, а мы с Крис занимались своими играми. Большой синий полицейский только головой качал, когда мы клялись своим родителям, что это в первый раз и ничего такого вообще не было. Слава богу, они приехали за нами, когда мы еще могли соображать. Интересно, как они узнали, что мы там???

24 февраля

Никогда не слышала ничего забавнее: мама волнуется и намеками пытается сказать, что с ее маленькой девочкой могло случиться что‑то, но она не может заставить себя произнести это вслух. Она хочет, чтобы я сходила к доктору провериться, ну разве не смешно?

Мне понадобилось некоторое время, чтобы справиться с собой и придать своему лицу выражение чистоты и невинности, распахнув глаза как можно шире. Я притворилась, что даже не понимаю, о чем идет речь, и представляешь, в конце концов она даже почувствовала себя виноватой за то, что позволила себе предположить нечто подобное.

(?)

Мы все на испытательном сроке, и нам нельзя видеться друг с другом, родители отправляют меня на промывку мозгов с понедельника. Думаю, это часть сделки, на которую они пошли, чтобы отмазать меня от суда. Ходят слухи, что Лэйна заперли в какую‑то спецшколу для просушки. Оказывается, у него это третье задержание. Я и не знала. Он ведь не решит, что это я его заложила, меня, в конце концов, тоже взяли с наркотиками. Просто это мой первый арест. Похоже, мне здорово везет.

27 февраля

Если б ты видел, как мама с папой нянчатся со мной, ты, наверное, решил бы, что мне лет шесть. После школы я должна сразу возвращаться домой и нигде не задерживаться — как маленькая. Сегодня утром, когда я уходила, мама крикнула мне вслед: «После школы сразу домой!» Bay! Можно подумать, я собираюсь обдолбаться в полчетвертого вечера, хотя в данном случае это звучит и не так плохо.

Позже

После ужина хотела пройтись до аптеки, чтобы купить пару цветных карандашей (мне нужно закончить свои контурные карты), так мама, как только я направилась к двери, велела Тиму пойти со мной. Это уж слишком! Младший брат станет присматривать за мной! Это послужит ему уроком! Это им всем послужит уроком! Я знаю, что нужно сделать, нужно переманить его на свою сторону. Может, и получится! Дам ему маленькую бодрящую «конфетку». Если б я только могла быть уверена, что его зацепит.

1 марта

Я вот‑вот взорвусь. Все эта бодяга начинает меня доставать, нервы на пределе. Скоро уже и в туалет одной нельзя будет сходить.

2 марта

Сегодня была у психиатра, он такой маленький, толстый и мерзкий, ему не хватает смелости начать худеть. Блин, я ему чуть не посоветовала начать принимать амфетамины, они снижают аппетит и в то же время дают дополнительную энергию. По‑моему, это то, что ему нужно, а то сидит пялится на меня сквозь свои очки и ждет пикантных подробностей. Визит к нему, это, наверное, самое худшее из всего, что со мной случилось.

5 марта

Джеки на английском сунула мне пару доз амфетамина, когда передавала листки с тестами. Сегодня, когда все уснут, съем все сама. Не могу дождаться!

(?)

Похоже, я в Денвере. Я вышла из дома, когда была под кайфом и добралась сюда автостопом, но тут так тихо, и все такое нереальное; наверное, еще слишком рано, надеюсь, что только поэтому. У меня всего двадцать долларов, все, что нашла в папиных брюках, но не знаю, у кого тут можно достать.

(?)

Живу у двух ребят, с которыми тут познакомилась, но им тут скучно, так что скоро собираемся двинуть в Орегон, узнать, что интересного в Кус‑Бэй. Кислоты у нас на две недели, и это единственное, что имеет значение.

Март…

У меня нет другой одежды, кроме той, что была на мне, когда я ушла из дома, теперь она стала такой грязной, что кажется, будто она на мне выросла. В Денвере шел снег, но в Орегоне еще хуже, тут такая пронизывающая сырость. Простудилась, чувствую себя такой несчастной, а еще месячные начались, и у меня нет ни одного тампакса. Черт, так хочется дозу.

(?)

Ночевала в парке, свернувшись под кустом, а сегодня идет дождик, и не могу найти своих денверских приятелей. В результате зашла в церковь и спросила сторожа, или как он там называется, что мне делать. Он сказал мне сидеть тут, пока дождь не перестанет, а потом идти в какой‑то пункт вроде Армии Спасения, что находится дальше по улице. Кажется, у меня нет выбора, температура, вся промокла, и воняет от меня так, что я сама себя еле выношу. Пыталась сделать прокладку из бумажных полотенец, чертовски неудобно. Если б у меня только было что‑нибудь стимулирующее.

Милая церковь. Маленькая, чистая и тихая. Ощущаю себя тут ужасно неуместной, а еще начинаю чувствовать себя такой одинокой, что не терпится убраться отсюда поскорее. Пойду попробую найти эту миссию, или как там она называется. Надеюсь, что эти проклятые окровавленные полотенца не вывалятся где‑нибудь посреди улицы.

Позже

Замечательное место! Правда! Меня пустили в душ и дали чистую одежду, и прокладки, и накормили, и все несмотря на то, что я сказала, что не собираюсь следовать их строгим правилам. Они хотели, чтобы я осталась там на несколько дней и разрешила им позвонить моим родителям, они хотели поговорить с ними и помочь нам найти общий язык. Но не думаю, что родители разрешат мне принимать кислоту и марихуану, а я не собираюсь завязывать! Этот парень такой замечательный! Он даже отвез меня в клинику, чтобы взять что‑нибудь от простуды. Я почувствовала себя такой дрянью; может, добрый доктор даст мне что‑нибудь, от чего бы мне стало лучше, что‑то вроде… а, да все равно что! Скорей бы уж этот старый козел поторопился, заканчивал свои дела и отпустил бы нас.

По‑прежнему… неважно. Познакомилась с девушкой в приемной у доктора, ее зовут Дорис. Она сказала, что к ней можно вписаться, пара, которая у нее жила, и ее бойфренд уехали ночью. Потом док сделал мне укол и дал пузырек с витаминами, представляешь! Витамины! Он сказал, что у меня истощение, как и у большинства ребят, что к нему приходят. Он оказался хорошим. Такой заботливый, сказал, чтобы я зашла через пару дней. Я сказала, что у меня совсем нет бабок, а он засмеялся и ответил, что очень бы удивился, если бы оказалось, что они у меня есть.

(?)

Наконец‑то этот сучий дождь кончился. Мы с Дорис прошли через весь Кус‑Бэй. Тут есть даже магазины! Я рассказала Дорис о нашем с Крис заведении; Дорис тоже хочет открыть что‑то свое, когда появятся деньги, но теперь это почему‑то кажется не так важно. У Дорис есть целая банка травы, нам надолго хватит. Мы были под кайфом, и жизнь стала казаться не такой уж мерзкой, несмотря на то что хожу еще с трудом.

(?)

Хорошо просто быть живой. Я люблю Кус‑Бэй, я люблю кислоту! Люди тут, по крайней мере в нашей части города, замечательные. Они понимают жизнь, они понимают меня. Я говорю как хочу, одеваюсь как хочу, и никому нет никакого дела. Прикольно разглядывать плакаты в витринах магазинов и даже, проходя мимо грейхундовской автобусной станции, смотреть на приезжающих. А еще мы проходили мимо места, где делают плакаты. Когда у нас появятся деньги, помогу Дорис оклеить стены. Мы остановились на Кофейном Доме, Магазине Диггеров и Психоделическом магазине. Завтра пойдем осматривать остальные достопримечательности. Дорис тут уже пару месяцев и знает всех и вся. Я обалдела, когда узнала, что ей всего четырнадцать. Я думала, что ей лет восемнадцать‑девятнадцать и что она просто маленького роста.

(?)

Прошлой ночью у Дорис начался реальный депрессняк. У нас кончились трава и деньги, мы голодны, и снова зарядил этот тошнотворный дождь. В нашей квартире всего одна печка, и, похоже, она совсем не греет. Мои уши и носовые пазухи (видишь, я смотрю ТВ, точнее, раньше смотрела) будто залиты цементом, а грудь словно стянута стальным обручем. Можно было бы выйти, чтобы достать бесплатной еды или стянуть что‑нибудь, но вряд ли в такой дождь что‑нибудь получится, так что, похоже, придется снова есть лапшу и хлопья. Мы поговорили о том, как нас достали туристы, жулики и нищие, но, кажется, придется самой завтра выйти попрошайничать, чтобы купить еды и дозу. Нам с Дорис необходимо и то и другое.

(?)

Только бы вмазаться, хоть чем‑нибудь, чтобы отпустило, дозу чего угодно! Говорят, болеутоляющие помогают. Черт, если б у меня только было хоть что‑нибудь, чтобы покончить с этим дерьмовым состоянием.

Только что проснулась; не пойму — это тот же день, неделя, год? Да кому какое дело?

Проклятый дождь еще сильней, чем вчера. Будто все небо мочится на нас. Хотела выйти, но с моей простудой я смогла дойти лишь до чертова угла — продрогла до костей, пришлось вернуться и лечь в постель прямо в одежде, я свернулась калачиком, чтобы согреться и не умереть. Похоже, у меня высоченная температура, все плывет. Мне так нужна доза! Хочется кричать и биться головой о стену, карабкаться по этим чертовым пыльным вылинявшим грубым занавескам. Нужно убираться отсюда. Нужно убираться отсюда, пока я тут не загнулась. Мне страшно и одиноко, и я больна. Никогда в жизни я не была так больна!

Я старалась не позволять себе думать о доме, и мне это удавалось, пока Дорис не стала рассказывать о своей ужасной жизни, и теперь я будто разрываюсь на части. Господи, если бы у меня были деньги, я вернулась бы или позвонила домой. Завтра вернусь в ту церковь и попрошу их позвонить моим родителям. Не понимаю, почему я так себя вела, ведь у меня такая хорошая семья. Бедная Дорис до десяти лет не видела ничего хорошего. К тому времени, как ей исполнилось десять, ее мать была замужем четыре раза, а уж сколько у нее было мужчин в промежутках, никто не знает. Когда Дорис исполнилось одиннадцать, ее тогдашний отчим заставил ее заниматься с ним сексом, и бедная маленькая девочка не знала, что ей делать, он пригрозил убить ее, если она расскажет матери или еще кому. Это продолжалось, пока ей не исполнилось двенадцать. В один прекрасный день, когда отчим здорово повредил ей что‑то, она рассказала своему учителю физкультуры, почему она не может заниматься. Учитель отвез ее в приют, чтобы ей нашли приемных родителей. Но это не очень помогло, оба ее приемных брата заставляли ее заниматься с ними сексом, а потом одна девочка, которая была старше ее, подсадила ее на наркотики и совратила. С тех пор она стала спать со всеми подряд. Боже, я должна выбраться из этой помойки! Она засасывает меня, я тону! Мне нужно выбраться отсюда, пока я еще могу.

Завтра! Точно, завтра! Когда кончится этот проклятый дождь!

(?)

Кому какое дело? Наконец‑то дождь кончился! Небо такое голубое! Похоже, для этих мест это редкость. Мы с Дорис решили свалить из этой дыры. В Южной Калифорнии будет тусовка. Bay! Едем!

(?)

Меня тошнит и в буквальном, и в переносном смысле. Хочется заблевать весь этот говенный мир. Нас подобрал толстожопый водитель грузовика и всю дорогу тащился от того, что делал Дорис больно и смотрел, как она плачет. Когда он остановился, чтобы заправиться, мы удрали, хоть он и пытался нам угрожать. Что за мудак, а? В конце концов нас подбросили ребята, такие же, как мы. Они угостили нас травой, но она, похоже, была выращена где‑то дома‑такая слабая, что нас едва зацепило.

(?)

Тусовка была отличная, кислоты, травы и выпивки было как воздуха. До сих пор мир полон красок, а трещина в окне кажется прекрасной. Жизнь прекрасна. Так офигительно прекрасна, что я едва могу с этим справиться. И я ее неотъемлемая часть. Все остальные только зря коптят небо. Тупой народ. Хочется затолкать жизнь им в глотки — может, тогда они поняли бы, о чем речь.

Возле двери толстая блондинка со свалявшимися волосами опускается на колени, на платье, зеленое на зеленом и пурпурном. Она с парнем, у него кольцо в носу и разноцветные рисунки на бритой голове. Они все время говорят друг другу «люблю». Это выглядит так прекрасно. Цвета сливаются друг с другом. Люди сливаются друг с другом. Цвета и люди сливаются вместе.

(?)

Я не знаю, что, когда, где и с кем! Знаю только, что теперь я служительница Сатаны, я пытаюсь прийти в себя после этого наркотического беспредела, чтобы выяснить, насколько все были раскованны, чтобы принести свои клятвы.

Милый Дневник, я чувствую себя обманутой и злюсь на всех. Мне очень стыдно. В общем, я в этом была новичком, но теперь, когда я смотрю на девушку, то как будто смотрю на парня. Я возбуждаюсь. Понимаешь, я хочу трахнуться с девушкой, а потом мне становится страшно, и я вся напрягаюсь. С одной стороны, мне чертовски хорошо, но с другой — чертовски плохо. Я хочу замуж, хочу завести семью, но боюсь. Мне больше хочется нравиться парням, чем девушкам. И трахаться мне больше нравится с парнями, но я не могу. Кажется, я брежу. Иногда мне хочется, чтобы меня поцеловала одна девушка. Хочется, чтобы она прикасалась ко мне, спала подо мной. Но потом я чувствую себя ужасно. Меня переполняет чувство вины и отвращения. Потом я думаю о маме. Представляю, как возвращаюсь домой и кричу на нее, чтобы она убрала мою комнату, потому что я теперь мужчина. Потом мне становится противно и хочется, чтобы рядом был кто угодно, лишь бы отвлечься от этих мыслей. Я и правда больна. Я так далека от этого.

Милый Дневник, прошли тысячи световых лет по лунному времени.

Все, кроме меня, рассказывают истории. Мне нечего рассказать. Все, что я могу, — это рисовать монстров и внутренние органы и ненавидеть.

(?)

Еще один день, еще один минет. Полиция, похоже, решила очистить этот город от наркотиков. Если не сделаю минет Большой Заднице, он перестанет меня снабжать. Черт, внутри меня трясет больше, чем снаружи. Что за ублюдский мир без наркотиков! Этот урод, который хочет уложить меня в койку, знает, что меня ломает, но он единственный, кого я здесь знаю, у кого есть то, что мне нужно. Я почти готова обслужить даже этих жирных котов — богатых мужиков, да кого угодно, за один хороший укол. Черт, Большая Задница заставляет меня делать это сначала, дозу даст только потом. Все валяются вокруг как мертвые, только маленькая Жакон кричит: «Мама, папа не может сейчас прийти. Он пялит Карлу». Я должна выбраться из этой жопы.

(?)

Не знаю, сколько времени, даже какой день или год сейчас, даже не знаю, в каком я городе. Я была в отключке — наверное, таблетки были некачественные. За моей спиной на траве лежит девушка с белым лицом, похожая на Мону Лизу. Она залетела. Я спросила, что она собирается делать с ребенком, и она ответила: «Он будет принадлежать всем. Мы все будем заботиться о нем». Я хотела пойти найти кого‑нибудь, у кого есть что‑нибудь, но тема о ребенке зацепила меня. Я спросила ее, что же дальше, но она только тупо, бессмысленно качала головой. Я осознала, что она полностью сгорела. За этим красивым каменным лицом находится только большая куча пепла, и она лежит тут, как дурацкий манекен, не способная ничего сделать.

Что ж, я, по крайней мере, еще не совсем сгорела, и я не беременна. Хотя кто знает. Я не могу принимать эти чертовы противозачаточные, даже если б они у меня были. Ни одна наркоманка не может принимать противозачаточные, потому что даже не отдает себе отчета, какой сегодня день. Так что, может, я и беременна. Ну и что.

Вокруг куча исключенных студентов‑медиков, которые смогут позаботиться об этом. А может, какой‑нибудь гребаный обдолбавшийся наркот изобьет меня ногами, и я все равно потеряю ребенка. Да, может, завтра на нас свалится ядерная бомба. Кто знает?

Когда я смотрю вокруг и вижу всех этих наркоманов, мне кажется, что все мы просто кучка безвольных придурков. Нас бесит, когда нам указывают, что нам делать, но не знаем, что делать, пока кто‑нибудь нам не скажет. Пусть кто‑нибудь другой думает вместо нас и действует вместо нас. Пусть они строят дороги, дома, делают автомобили, проводят газ, свет, воду и канализацию. А мы будем сидеть тут на наших мозолистых задницах с опущенными руками. Господи, я рассуждаю как обыватель, а я еще даже не приняла таблетку, чтобы избавиться от этого вкуса во рту и отогнать эти идиотские мысли.

Когда?

Дождевая капля только что разбилась о мой лоб, как слеза, упавшая с неба. Есть там облака — или небеса и правда оплакивают меня? Я правда так одинока в этом огромном сером мире? Разве может Бог оплакивать меня? Не‑еет… нет… нет… Я схожу с ума. Господи, помоги мне.

(?)

Судя по свету, сейчас раннее утро. Я читала газету, которую принес ветер. В ней пишут о том, что девушка родила в парке, у другой был выкидыш, найдены два неопознанных трупа парней, умерших ночью от передозировки. Как бы я хотела оказаться на месте одного из них!

Другой день

Я все‑таки поговорила со старым священником, он и правда понимает молодых людей. Мы бесконечно долго говорили о том, почему молодые люди уходят из дома, потом он позвонил моим родителям. Когда я ждала, пока он закончит разговаривать по телефону, я смотрела на себя в зеркало. Я не могла поверить, что внешне я так мало изменилась. Я ожидала увидеть седую, изможденную старуху, но, кажется, я только внутри такая сморщенная и потрепанная.

Мама взяла трубку в гостиной, а папа побежал наверх к параллельному аппарату, мы втроем практически затопили телефонную линию. Не понимаю, как они могут любить меня и хотеть моего возвращения, но это так! Это так! Это так! Они были рады услышать меня и узнать, что я в порядке. И никто меня не ругал, не попрекал, не читал лекций, ничего подобного. Странно, когда со мной что‑то случается, папа всегда бросает все и приезжает ко мне. Наверное, даже если бы его послали с миссией налаживать мир между разумными существами всех галактик, он и тогда бы все бросил и приехал ко мне. Он любит меня! Он любит меня! Как бы мне хотелось тоже любить себя. Не понимаю, как я могла так обращаться со своей семьей. Но я все исправлю, я покончила со всем этим дерьмом. Я не буду больше ни говорить, ни писать, ни даже думать об этом. Весь остаток своей жизни я потрачу на то, чтобы доставлять радость своей семье.

Дорогой Дневник, я не могла заснуть, поэтому пошла бродить по улицам. Выгляжу как «правильная», просто не хочу показаться мерзкой, когда приедут родители. Я завязала волосы в хвост и поменялась одеждой с самой консервативной девушкой из нашей компании, а еще я нашла пару белых теннисных туфель. Сначала наши ребята, с которыми я встретилась в кафе, удивились моему внешнему виду, но когда я сказала, что позвонила родителям, чтобы они меня забрали, они за меня порадовались.

Кажется невероятным, что, когда мы с Крис жили в Беркли, мы ничего не знали ни о ком из тех ребят, что бывали у нас. Это был прорыв через вакуум, который окружает каждого из нас. Сегодня я узнала историю Майка и Мэри, Хейди и Лилак и многих других. Может, оставшиеся страницы я посвящу им, но это и хорошо, потому что, когда я вернусь домой, я заведу себе новую тетрадь. Ты, милый Дневник, останешься в моем прошлом. А тот дневник, что я куплю по возвращении домой, станет моим будущим. Нужно торопиться и написать об этих людях, с которыми я познакомилась только сегодня вечером. Поразительно, у скольких детей возникают проблемы с родителями из‑за волос! Мои родители все время приставали ко мне из‑за этого. Они хотели, чтобы я их завила, подстригла или убрала с глаз или завязала хвост и т. д. и т. д. и т. д.

Иногда мне казалось, что это наш главный камень преткновения. Я познакомилась с Майком в кафе и после того, как я ему описала свою ситуацию и сказала, что мне интересно, почему ребята убегают из дома, он разговорился и сказал, что у него тоже были проблемы из‑за волос. Его отец так злился, что дважды насильно обрил ему голову и баки. Майк сказал, что его родители отобрали у него всю свободу и право самому принимать решения. Он чувствовал, что перестает быть человеком, превращается в механизм, его заставляли идти по стопам отца. Ему даже не разрешали самому выбирать себе дисциплины в школе! Он сказал, что хочет стать художником, но его родители сказали, что художниками становятся только слабаки и бездельники. В конце концов он сбежал, чтобы сохранить рассудок и свою личность. Я рассказала Майку о церкви и о том, как они помогли мне договориться с моими родителями. Надеюсь, он к ним сходит.

Потом я разговаривала с Элис, она сидела обдолбанная на тротуаре. Она не знала, бежит она от чего‑то или к чему‑то, но признала, что в глубине души хочет вернуться домой.

Остальные ребята, с которыми я разговаривала, хотят вернуться домой, но для них это кажется невозможным, потому что тогда им придется пожертвовать своей индивидуальностью. Это заставило меня задуматься о сотнях тысяч ребят, убежавших из дома и бродящих по округе. Откуда они? Где они будут ночевать? У большинства из них совсем нет денег, и им некуда пойти.

Думаю, после школы я пойду работать с детьми. А может, стану психологом. Я, по крайней мере, буду понимать, в какой ситуации оказались эти ребята, и, может, это хоть как‑то компенсирует то, как я обращалась со своей семьей и с собой. Может, мне суждено было пройти через все эти страдания, чтобы я научилась с пониманием и терпимостью относиться ко всем остальным людям.

Мой милый, добрый, все понимающий Дневник, да, именно этим я и стану заниматься! Всю оставшуюся жизнь я буду помогать людям, похожим на меня! Мне так хорошо, и я так рада! Наконец‑то я поняла, чем хочу заниматься в жизни. Bay! С наркотиками тоже покончено. Тяжелые я пробовала только пару раз, и мне они не понравились. Никакие. Ни бодрящие, ни убивающие. Все, с этим бардаком покончено. Абсолютно и навсегда, точно.

Позже

Только что прочитала все, что написала за последние несколько недель. Я захлебываюсь в собственных слезах, удушающих, переполняющих, неиссякаемых потоках. Это все неправда! Горькая, злобная клевета! Я никогда не смогла бы написать такого! Я не могла такого делать! Это был кто‑то другой! Это должен быть кто‑то другой! Должен! В моем дневнике писал какой‑то злобный, глупый дегенерат, укравший мою жизнь. Да, именно так! Но сейчас, когда пишу это, я знаю, что лгу еще страшнее! Или нет? Я сошла с ума? Может, это был просто ночной кошмар, а мне кажется, что все происходило на самом деле? Похоже, у меня в голове все смешалось, что было и чего не было. Это все не может быть правдой. Наверное, я сумасшедшая.

Недавно прочли

сиюминутно (Ирина) (leelaina)	Летний вечер (Автор неизвестен) (leelaina)
Элен и ребята: история и фото 15 лет спустя (Ангел Wingless) (Wingless)	День всех влюбленных (???) (Ollesia)